Президент и генеральный директор Dassault Aviation Эрик Траппье о том, какие Falcon предпочитают российские клиенты и есть ли будущее у сверхзвукового бизнес-джета
Интервью «Ведомостям» президент и генеральный директор Dassault Aviation Эрик Траппье давал на борту Falcon 7X — самого дорогого самолета в линейке бизнес-джетов французской авиастроительной корпорации, припаркованного в момент нашей беседы на стоянке «Внуково-3» (интервью происходило во время авиасалона JetExpo). Помимо самого Траппье таким же самолетом пользуется, например, Владимир Путин. Правда, о том, как президентский авиаотряд эксплуатирует Falcon за 50 млн евро, Траппье распространяться не стал — корпоративная этика не позволяет.
Фото: М. Стулов/Ведомости
— Dassault Aviation производит как гражданские, так и военные самолеты. Какое из направлений бизнеса идет лучше?
— Две трети нашего бизнеса приходится на гражданскую продукцию, на военную — одна треть. Оба направления развиваются хорошо. Сейчас в мире находится на обслуживании около 2000 наших самолетов Falcon. Военные самолеты — это истребители Rafale и Mirage, которыми вооружены Франция и некоторые другие страны. Это важная сфера деятельности для нашего конструкторского бюро и производственной части — контракт на поставки Rafale для французских военно-воздушных сил подписан до 2025 г., что заставляет нас активно работать сейчас. Но я не стал бы выделять какую-либо из сфер нашей деятельности, обе они для нас значимы.
— А сотрудники Dassault Aviation разделены между военными и гражданскими проектами в той же пропорции?
— Нет, у нас одно и то же конструкторское бюро занимается и тем и другим. И наши заводы специализируются не по роду продукции, а по типу деятельности. Например, наш авиасборочный завод в Мериньяке (Бордо) собирает гражданские и военные самолеты, а завод в Мартинье производит для них пульты управления полетом. Это профессиональная специализация: отдельное подразделение производит все для тяги, отдельное — для поддержки и т. д.
— Международная напряженность, которая сейчас наблюдается в мире, как-то влияет на вашу выручку от продажи военной техники?
— Напряженность, к сожалению, существует на протяжении многих лет, сейчас главным образом речь идет о Сирии. Как можно было заметить, боевые самолеты планировалось использовать в этом конфликте. Самолеты Rafale применялись французскими ВВС в Афганистане и Ливии, а совсем недавно — в Мали. Операционные возможности этих боевых самолетов позволяют испытывать чувство удовлетворения от французской армии. Истребители Mirage 2000 также были задействованы в этих конфликтах как французскими войсками, так и некоторыми зарубежными.
— С другой стороны, говорят, что сегмент бизнес-авиации сейчас быстро растет. Это правда?
— Финансовый кризис 2008-2009 гг. ослабил этот сегмент, но сейчас, четыре года спустя, можно говорить о завершении выхода из этого кризиса. Мы понемногу выздоравливаем, прежние объемы продаж восстанавливаются, деловая активность возвращается — как к нам, так и к нашим конкурентам. Все это позволяет надеяться на усиление рынка. В любом случае мы внимательно относимся к продажам и готовим новые модели.
— Согласно сайту Dassault Aviation, две трети ваших продаж формируются за счет экспорта. Рынки каких стран для вас наиболее важны?
— Сейчас уже 75% выручки приходит из-за пределов Франции, остальное обеспечивает главным образом министерство обороны Франции. В том, что касается военной продукции, мы остаемся сильны в тех странах, которые давно являются нашими клиентами. Это ряд арабских стран, Индия, Южная Америка. Что же до Falсon, они везде присутствуют — очень хорошо продаются в той же Южной Америке, Бразилии и Мексике. Азия — рынок, который активно развивается, так же как Европа и Россия. Африка очень важна. В общем, на мировом рынке мы представлены повсеместно.
— К военным самолетам мы еще вернемся, а пока несколько вопросов про Falcon. Кого вы считаете главными конкурентами для этого самолета? И как оцениваете российскую модель Sukhoi Business Jet?
— Наши конкуренты — это линейка бизнес-джетов канадской компании Bombardier и американские бизнес-джеты Gulfstream, с обеими компаниями мы сравниваем свой продукт. Sukhoi для нас пока не конкурент, потому что у него только один самолет нашего класса.
— А сколько у российских клиентов ваших Falcon?
— В вашу страну продано уже примерно 60 самолетов.
— Это все новые самолеты?
— Новые или подержанные, главное — все они летают. Российский рынок очень важен для нас, и мы тут хорошо работаем. С Россией мы связываем большие надежды на будущее и рассчитываем продавать здесь как уже существующие продукты, так и те, которые сейчас находятся на стадии развития.
— Все-таки интересно, сколько в России подержанных Falcon, а сколько новых?
— Не могу вам сказать, знаю только, что большинство наших самолетов, проданных в Россию, — новые. Российский рынок — это главным образом продажи новых Falcon.
— У вас уже есть заказы на Falcon 7X благодаря выставке JetExpo 2013?
— Пока еще нет, но мы в хорошем контакте с покупателями благодаря этому салону и надеемся, что он завершится новыми контрактами в России.
— Что знаете о том, как эксплуатируется Falcon 7X авиаотрядом российского президента?
— Российские власти приобрели самолет этой модели. Насколько мне известно, они весьма довольны им. Больше ничего сказать не смогу — мы никогда не комментируем, как клиенты пользуются нашими самолетами.
— Видите ли вы перспективы для сверхзвуковых самолетов в бизнес-авиации?
— Это тема, над которой мы уже давно размышляем. Вопрос непростой. Прежде всего, нужно найти хороший двигатель. Во-вторых, нужно найти рынок, на который можно было бы продавать такие самолеты. Пока непонятно, кому можно продавать такие машины. И в-третьих, международные нормативы шумового загрязнения, воздействия на экологию, потребления ресурсов. Сейчас мы не уверены, что есть смысл продавать самолет, который будет эти нормативы нарушать, — мы, наоборот, работаем над тем, чтобы потреблять меньше. В общем, мы совсем не уверены в бизнес-плане для сверхзвукового бизнес-джета. Но продолжаем понемногу думать о нем. У Dassault, как и у наших партнеров, есть разработки на эту тему.
— Несколько вопросов про Dassault Groupe. Как строятся отношения между компаниями, входящими в группу?
— Dassault Groupe — это промышленный холдинг семьи Марселя Дассо. В него входят авиапроизводитель Dassault Aviation, софтверная компания Dassault Systemes, которая специализируется на 3D-моделировании для авиастроения, автомобилестроения и других отраслей промышленности. У Dassault Aviation также есть филиал в США — FalconJet, обслуживающий наши бизнес-самолеты в Америке. Кроме того, у нас есть подразделение Sogitec, которое занимается авиасимуляторами.
— Наверное, Dassault Systemes предоставляет вам свои услуги на более выгодных условиях, чем клиентам со стороны?
— К сожалению, нет (смеется). Зато они могут тестировать все свои новые продукты в подразделениях Dassault Aviation, которые занимаются программированием и промышленными разработками. Такая кооперация внутри группы дает сильные преимущества.
— Но вы работаете в области 3D-моделирования с кем-то еще, кроме своей родственной компании?
— Да, здесь нет какой-то эксклюзивности. Dassault Systemes — наш любимый поставщик решений в области PLM (Project Life Management), но мы развиваем и собственные программы для своих нужд, а также закупаем у других поставщиков программы, которых нет у Dassault Systemes. Однако наше собственное программное обеспечение тесно связано с продуктами Dassault Systemes — поскольку они самые лучшие.
— Вы для всех закупок тендеры проводите?
— Нет. Например, мы пользуемся программой для трехмерного моделирования СATIA (разработка Dassault Systemes). И просто ждем, когда выходит новая версия CATIA, которая нужна для развития наших продуктов. Тендер тут не нужен.
— Как Dassault Aviation пережила создание европейского авиаконцерна EADS — возможно, понадобилась помощь французского правительства? По идее, EADS ведь мог поглотить вашу компанию, но он миноритарный акционер Dassault Aviation.
— Доля EADS в Dassault Aviation — это результат давних процессов. Здесь правильнее было бы говорить о национализации авиакосмической отрасли, проведенной французским правительством в 1980-е гг. В то время правительство выкупило акции Dassault Aviation. За этим последовало создание EADS совместно с Daimler. В результате пакет французского правительства (46,3%) перешел EADS. Но у Dassault Groupe всегда оставалось 50,55% акций, что позволяет семье Дассо контролировать компанию. И на военном рынке мы конкурируем с EADS. Так что мы остаемся независимыми от EADS, равно как и от французского правительства — конечно, с той оговоркой, что оно формирует 25% нашего портфеля заказов.
— А вы умеете управлять самолетами? И что вы предпочитаете — Falcon или Rafale?
— В молодости я умел водить маленькие самолеты. Сейчас нет времени на то, чтобы это продолжать. И я никогда не пилотировал ни Falcon, ни Rafale. Конечно, я предпочел бы Falcon — это гораздо комфортнее (улыбается). Но я горжусь тем, что управляю компанией, которая производит Falcon и Rafale.
Источник: Ведомости
